Из «Катехизиса митрополита Филарета (Дроздова)» мы узнаем, что «Господь Иисус Христос нисходил в ад для того, чтобы и там проповедовать победу над смертью и освободить души, которые с верой ожидали Его Пришествия». Имеется в виду, что при жизни своей они проявляли «живую веру», под которой следует понимать добрые дела, проистекающие из веры в грядущего Спасителя. Другими словами их дела проистекали из той самой веры, которая известна сегодня нам, с той лишь разницей, что мы верим не в грядущего, а в пришедшего уже Христа. Эти слова катехизиса, прежде всего, должны относиться к пророкам, упоминаемым в восьмом члене Символа Веры. В нем говорится, что каждый православный, кроме прочего, должен верить: «И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца Исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки».
Кого же следует понимать под пророками, через которых Бог говорил с людьми до пришествия Христа? Известно, что эти слова были введены святыми отцами II Вселенского Собора в Символ веры для осуждения ереси Маркиона (кон. I в. – 160 г. по Р.Х.), который считал несовместимыми жестокого и справедливого Бога-Творца Ветхого Завета – с одной стороны, и Христа, как Бога любви и милосердия – с другой; и т.о. считал иудейских пророков проводниками воли иного, злого племенного божества древних евреев.
Однако при рассмотрении решений собора, следует иметь ввиду то, что касается всех текстов и постановлений, относящихся к Священной Традиции: единожды утвержденные они не подлежат изменениям, и их постулаты не зависят от каких-либо внешних исторических условий, а потому и исторический контекст их появления является не столь важным. Мы не собираемся идти вслед за Маркионом, и ставить под сомнение святость пророков древнего Израиля, но при этом позволим себе заметить, что непосредственно в тексте «Символа» ничего не говорится о национальном происхождении или принадлежности упомянутых пророков к конкретной дохристианской традиции. Поэтому даже если святые отцы II Вселенского собора имели в виду непосредственно пророков - евреев, то вместе с тем они оставляют нам место для исследования на тему: были ли в ветхозаветные времена праведники, через которых говорил Дух Святой среди других народов, не знавших Закона Моисея? Речь идет о пророках из среды «язычников» которые были спасены Христом во время Его сошествия в ад вместе с иудейскими ветхозаветными праведниками.
Наша задача теперь состоит в том, чтобы отыскать данные о пророках «эры Завета», содержащиеся в устном Предании Православной церкви, которое понимается в Православии, как равноценная с Писанием часть единого Божественного Откровения. Что представляет из себя этот «Завет», прояснится ниже, пока же отметим, что на данных Священного Предания основываются христианская обрядность, многие мотивы иконографии и песнопений исполняемых во время Богослужения. Причем следует отметить, что при равноценности обоих методов фиксации Откровения, Священное Предание несет более обширную информацию. И, что касается изучения «внешних» по отношению к ветхозаветной традиции Израиля мудрецов, то его значение еще более возрастает, поскольку в дохристианских традициях индоевропейцев вообще не существовало записанных текстов.
В этой связи представляет интерес деятельность митрополита Климента Смолятича (конец XI века — не ранее 1164 года), второго после Иллариона русского, по национальности, предстоятеля церкви (с 1147 по 1154 год), избранного Собором епископов по инициативе великого князя Изяслава Мстиславича. Климент, следуя традиционной для русского богословия практике толкования ветхозаветных историй, как аллегорического отображения евангельских мотивов (зафиксированной в частности в «Толковой паллее» и «Послании митрополита Иллариона»), говорит о ветхозаветном периоде не как о единой эпохе. Единство ветхозаветного времени проявляется только при взгляде с позиций «Эры Христовой», когда все предшествовавшее, выражаясь словами митрополита Иллариона, выступает только как провозвестие или «тень истины». И как вторит ему в своем «Послании» Климент: «все ветхозаветное – это тень и прообраз будущего, а не сама та истина». При взгляде же изнутри ветхозаветные времена состоят из двух разных «эпох»: «Завета» и «Закона». Завет – это пророчество, данное Аврааму и в его лице всем «язычникам». Причем в эти древние времена не существовало Священного писания или, говоря точнее, существовала сознательная установка на устную передачу традиционных знаний, которая объяснялась противопоставлением человеческой речи – дара Бога хаосу забвения, разложения. Можно сказать, что люди тех времен, с особым благоговением относясь к предмету своей веры, считали его приоритетным для собственного запоминания, и потому не имели ни нужды, ни желания к передаче этого знания письменными знаками. Поэтому Завет для Авраама был преподан Богом в устной форме, т.е. в форме Священного Предания. В символическом толковании Климентом еврейской притчи о сыновьях Иуды Заре и Фаресе (Быт 38:28-30): Зара, который должен был родиться первым, но во время родов лишь выставил руку, на которую впрочем, тотчас была повязана красная нитка (признак первородства) – это образ Завета; Фарес, появившийся на свет первым и таким образом преградивший путь Заре – образ Закона. Из такого толкования следует, что Завет «по праву первородства» должен был стоять выше «Закона», и именно из него должна произойти Благодать (Вера Христова), обозначаемая в притче рождением Зары. Закон в этом случае выступает как временная мера, необходимость которой непосредственно обусловлена упадком Завета. «Ведь и до Закона, – говорит Климент, – были некоторые люди, что украшались благочестием, не по Закону, а по вере живя. Красная же нить — то было провозвещение о бывших до Закона жертвоприношениях, которые сотворяли Авель, Енох, Ной, Авраам. И когда он убрал назад свою руку, что значит отшествие от благочестия, тогда появился на свет Фарес».
По-существу, Зара уступает свое первородство и все связанные с ним права Фаресу. Ведь именно прямым потомком последнего был царь Давид и вся осевая линия потомства Иуды, доводимая евангелистами до Иосифа Обучника. Отношение Зары и Фареса с позиций старшинства соответствуют отношению сыновей Ноя – Сима и Иафета. Именно в смысле социального главенства в роду Ноя его средний сын – Сим, называется "старейшим" (Быт. 20:21). О том же, что первенцем по рождению был именно Иафет, мы узнаем из косвенных указаний той же книги Бытия. В ней говорится, что первый сын родился у Ноя за сто лет до потопа; а также и то, что Сим родил своего сына Арфаксада через два года после потопа, когда ему было сто лет; из чего мы можем сделать вывод о том, что во время потопа Симу было девяносто восемь лет и т.о. он на два года младше своего старшего брата (Быт. 5:32, 7:11, 11:10).
Идея права на царство у всех народов и во все времена была связана с правом первородства. Эта цепь первородства человеческого рода тянется сквозь тысячелетия от прародителя Адама к допотопным патриархам и через них к Ною и его потомкам. Согласно Священному Писанию старшим сыном Ноя был Иафет унаследовавший земли Запада и Севера, которые традиционно связывались с территориями расселения индоевропейских народов. В удел среднему Симу достался Восток. Младшему сыну – Хаму, достались земли Юга. Тень Благодати в виде Изначальной северной Традиции, принадлежащая сынам Иафета, как пророчество о грядущем его исполнении, была через некоторое время утрачена ими, и исказилась в язычество. И только тогда наступило время Закона, носителями которого стали потомки Сима. И вместе с Законом потомкам среднего сына Ноя перешла и священная царская власть «катехона». Так продолжалось до тех пор, пока не исполнилось пророчество Иакова о потомке Сима – Иуде: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не придет Примиритель, и Он упование народов» (Быт 49:10). Два тысячелетия назад право царской власти вернулось роду перворожденных, когда тень Благодати стала самой Благодатью, символ превратился в реальность, пророчество исполнилось, и родился Христос – «священникъ во векъ по чину Мелхиседекову» (Евр. 7:17). Так семитское благочестие эпохи Закона, вновь вернулось, некогда остступившим от него народам Севера.
Из Священного Писания известно, что Завет с народами семитского происхождения был заключен Богом через Авраама, их прародителя. Но среди других народов он существовал задолго до времен Авраама. В книге Бытия рассказывается о том, как Аврам, возвращаясь после победы над Кедорлаомером; встретил в числе прочих Мельхиседека, царя Салима, который вынес ему хлеб и вино, и благословил, сказав: «благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои (Быт 14:18-20)». После чего Аврам дал Мельхиседеку десятую часть всей военной добычи, а именно такой размер дани был положен иудейским жрецам - левитам в более поздние времена. Причем Аврам отдал десятину «Царю Праведности» до того, как Бог заключил с ним Завет (после чего к его имени был добавлен еще один звук [a]). Дионисий Ареопагит («Об ангелах») определенно ставит Мелхиседека в число служителей Истинного Бога: «Вспомним о Мелхиседеке иерархе, любезнейшем Богу, иерархе не ложных богов, но истинного, Высочайшего Бога. Ибо Богомудрые мужи непросто назвали Мелхиседека только другом Божиим, но и иереем, дабы чрез то прозорливым яснее показать, что Мелхиседек не только сам был обращен к истинному Богу, но и других, как иерарх, руководствовал на путь к истинному и единому Божеству».
По-существу прародитель семитских племен принимает из рук Мехиседека то, что называется ныне «артосом» (от греческого αρτος, «квасной хлеб»), который подается верующим во время пасхального богослужения вместе с освященным елеем (оливковым маслом) и вином. Это событие воспринимается в христианстве как прообраз евхаристического таинства, в котором хлеб и вино прелагаются к Телу и Крови Христовой. В настоящее время артос вместе с другими приношениями служат неким утешением для тех, кто по каким-либо причинам не может подойти к таинству Причастия.
Мелхиседек, исповедуя «истинного, Высочайшего Бога» принадлежал к той же священной традиции, о которой св. Епифаний Кирпский (V в. по Р.Х.) говорит как об изначальной: «Первозданный Адам… знал Бога Отца и Сына и Святаго Духа, потому что был пророк. /…/ Ни обрезания не имел, ни идолов не чествовал, напротив того обнаруживал в себе черты христианства. Так разуметь должно и об Авеле, и о Сифе... и о Ное, и об Евере, до Авраама. Были же тогда…, благочестие и нечестие, вера и неверие, – вера сохраняла на себе образ христианства, и неверие имело черты нечестия и беззакония, и было противно естественному закону».
+ + +
В упомянутом уже «Послании к Фоме» Климент также упоминает о неких письмах к князю Изяславу Мстиславичу в которых он цитировал «язычников»: Гомера, Аристотеля и Платона («…азъ писахъ от Омира, и от Аристоля, и от Платона, иже во елиньскых нырехъ славне беша…»), что косвенно свидетельствует о принадлежности Климента той ветви православного богословия, которая не отрицала и причастности «эллинских» язычников Святому Духу. К ней принадлежал например святой Иустин Мученик (около 100 – 166 гг. по Р.Х.) который считал «христианами до Христа» Гераклита, Сократа и некоторых других философов: «Мы научены, что Христос есть перворожденный Бога, и мы выше объявили, что Он есть Слово, коему причастен весь род человеческий. Те, которые жили согласно с Словом, суть христиане, хотя бы считались за безбожников: таковы между эллинами — Сократ и Гераклит и им подобные, а из варваров — Авраам, Анания, Азария и Мисаил, и Илия и многие другие…».
О том, что такое почитание «эллинских мудрецов» вписывается в рамки христианской ортодоксии свидетельствует и традиция иконописания. В XVI-XVII вв. Дионисием, афонским иеромонахом из Фурны был составлен трактат Ερμηνε?α της ζωγραφικ?ς («Наставление в живописном искусстве»), согласно которому в четвертом ряду (сверху вниз от купола) на западной стороне храма, следует изображать языческих мудрецов. Среди них упоминаются: Аполлоний, Солон, Фукидид, Плутарх, Платон, Аристотель, Филон филолог, Софокл, Фулис царь Египетский, прозорливый Валаам и мудрая Сивилла.
Теологическим обоснованием почитания «внешних мудрецов» могут послужить слова Св. Иренея Лионского: «Ибо Христос пришел не ради тех только, которые во времена Тиверия кесаря уверовали в Него, и Отец оказал Свое промышление не ради ныне только живущих людей, но для всех вообще людей, которые от начала в своем поколении по силе боялись и любили Бога и праведно и благочестиво вели себя в отношении к ближним и желали видеть Христа и слышать Его голос. Посему, всех таковых Он во втором пришествии Своем прежде воздвигнет от сна и как их, так и прочих, имеющих судиться, воскресит и поставит в Свое царство», - и ниже - «…Господь нисшел в преисподняя земли, благовествуя и здесь о Своем пришествии и объявляя отпущение грехов верующим в Него. Веровали же в Него все уповавшие на Него, т.е., предвозвещавшие Его пришествие и служившие Его распоряжениям праведники, пророки и патриархи, которым так же как нам, отпустил грехи, которых мы не должны вменять им, если мы не презираем благодати Божией. Ибо, как они не вменяли нам наших невоздержаний, которым мы предавались, прежде чем Христос открылся между нами, так и нам несправедливо обвинять согрешивших прежде пришествия Христа. Все люди «лишены» славы Божией» (Рим. 3.23), оправдываются же не сами собою, но пришествием Господа те, которые стремятся к Его свету».
Итак, во времена Ивана Грозного (XVI в.) на Руси, почти повсеместно в храмовой росписи появляются изображения «эллинских мудрецов» и пророчиц-сивилл. В работах новгородских мастеров они представлены на тумбах под местными иконами, как бы формируя самый нижний ряд иконостаса. Например, в Николаевской церкви Отенского монастыря под местной иконой Спасителя и под иконой Божьей Матери были изображены сивиллы, а под иконой святителя Николая – Гомер («Омирос). Подобные изображения имелись и под местными иконами главного иконостаса в Спасо-Преображенском соборе Хутынского монастыря. В Выжицком монастыре под иконами писаны: Платон, Эврипид, Гермес Трисмегист («Ермий»), «Елеус».
В московском Новоспасском монастыре в 1689 г, изографом Оружейной палаты Федором Зубовым с городскими костромскими иконописцами, были написаны фрески соборной паперти, где на правой стороне изображены: Орфей, Гомер («Омир»), Солон, Платон и Птоломей; а на левой: Аристотель, Анахарсис, Плутарх, Иродиан и Гермес Трисмегист («Ермий»). В настоящее время фрагменты этих фресок хранятся в Государственном Историческом музее.
Подобные изображения языческих мудрецов мы находим на дверях собора в Великом Устюге и на дверях Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме.
 Увеличенные фрагменты двери из Троицкого собора в Костроме.
Эти медные, расписанные позолотой двери были подарены монастырю дядей Бориса Годунова, Дмитрием Годуновым в конце XVI века. На двери, расположенной в правом коридоре собора, в ее третьей паре квадратов (если считать сверху вниз) мы можем видеть изображения Платона с Аполлоном и Валаама, а в четвертом ряду Сивилл. Стилистически их изображения являются повторениями более ранних изображений на золоченных дверях Благовещенского собора Московского кремля.
Северные двери Благовещенского собора Московского кремля.
На створках двери северного портала Благовещенского собора изображения располагаются в пять рядов: в трех верхних мы видим Христа, Богородицу и видения пророков, в двух нижних «эллинских мудрецов». В четвертом сверху ряду изображены сивиллы. В пятом, самом нижнем ряду на левой створке Афродитиан со словами: «Богу родитися от девица чистыя Мария, в него же и аз верую»; и Гомер («Омирос»), рядом с которым написаны те же слова, что и на свитке со свода галереи: «Светило земный возсияет во языцех. Христос ходити начнет странно и съвокупити хотя земная с небесными». В правой створке Гермес Трисмегист («Ермий») с надписью: «Бога убо разумети неудобно, сказати же невъзможно, есть бо трисъставен и не сказанен, существо и естество неимущее в человецех уподоболения»; в той же створке изображен и Менандр, с той же надписью, что и на стенах галереи: «Неизследованно и неизреченно и неразрушенно Божество трия». На дверях западного входа из галереи в собор также изображены Сивиллы, на соседних квадратах античные писатели – Омирос, Плутарх, Платон, Диоген, также как и на северных вратах с надписями пророчеств.
Изображения сивилл и мудрецов (Менандра, Анаксагора, Платона и Вергилия) – мы находим и на южных дверях Успенского собора Московского кремля. Что касается возможного изображения Аполлона, которое усматривают некоторые авторы, то здесь происходит ошибка касающаяся во-первых надписи, которая принадлежит Платону: «Аполлон не Бог, но есть Бог на небеси…»; а во–вторых смешения с Аполлонием, грамматиком из Александрии, жившем в первые века по Р.Х., который действительно изображался на фресках христианских храмов, и имя которого присутствует в некоторых редакциях «Пророчеств еллинских мудрецов». Например в Хронографе редакции 1512 года (ПСРЛ, т.XXII), в форме «Аполлон». Но в том же списке есть и пророчества Диониса и трех евангелских волхвов, взятые из «Сказания Афродитиана» и исключенные из более поздних списков «Пророчеств». Источник же упоминаемого «Аполлона» не найден, что вновь возвращает нас к упоминаемому в греческих «Ерминиях» Аполлонию.
Следует отметить, что в изображениях на дверях соборов прослеживается, во-первых, некая неопределенность в отношении статуса мудрецов, касающаяся вопроса их возможной святости; а во-вторых, некая путаница относительно принадлежности пророчеств тому или иному мудрецу. В частности по этому поводу высказался А.В. Чернецов следующими словами: «Нельзя сказать, чтобы своеобразная духовная цензура (или самоцензура) не оставила никаких следов на изображениях, украшающих золоченые двери. На дверях XVI в. ее вмешательство заметно в нескольких случаях. На наиболее ранних дверях (Благовещенского собора) часть языческих философов первоначально была изображена в нимбах. Но еще в ходе работ нимбы были счищены, и другая часть мудрецов была уже изначально изображена без них. Позднее попытки наделить этим символом святости языческих мудрецов не предпринимались. Прорицания некоторых мудрецов, воспроизведенные на пластинах дверей Благовещенского собора, были неправильно переписаны из рукописного источника (отдельные персонажи получили по два прорицания, которые на самом деле принадлежали разным мудрецам). При изготовлении более поздних дверей Успенского собора ошибку в одном случае попытались исправить, но неудачно (пропущенным оказалось собственное прорицание данного персонажа, а «чужое» оставлено). При изготовлении наиболее поздних дверей собора Ипатьевского монастыря в Костроме сомнительные пророчества вновь обратили на себя внимание. На этот раз оба языческих мудреца, с которыми они оказались связаны, были просто исключены из числа изображений».
Фрески Благовещенского собора Московского кремля.Гомер (в левом верхнем углу) и Менандр (в правом верхнем углу).
В Благовещенском соборе изображения мудрецов мы встречаем и в настенной росписи. На стенах соборной паперти философы Зенон, Диоген, Платон, Плутарх. На западной стене притвора находится изображение Вергилия, который держит в руке свиток с надписью: «Не созданна естества Божественна рождения не имеет конца». Гомер («Омирос») изображен над северными вратами, по соседству с Сивиллой, на склоне свода галереи, над средней пилястрой. На склоне угловой пилястры изображен Менандр. Оба держат в руках свитки с пророчествами, с тем же содержанием что и на створках двери северного портала.
Гиллель, Сивилла, Платон, Плутарх. Часть группы античных философов. Церковь Рождества Христова (Болгария).
Изречения мудрецов, представленные на фресках и дверях собора, взяты из статьи, озаглавленной «Пророчества эллинских мудрецов», которая известна из нескольких летописей и рукописных сборников, составленных на протяжении XVI – XVII вв. В них имеются существенные различия как в перечне мудрецов, так и в содержании приписываемых им изречений. Тексты надписей Благовещенского собора по-видимому взяты из сборника Гурия Тушина, с которым они почти буквально совпадают. Это один из наиболее древних вариантов «Пророчеств», датируемый 1523 – 1526 гг. По этому поводу см.: Казакова Н.А. "Пророчества еллинских мудрецов" и их изображения в русской живописи XVI-XVII вв.//ТОДРЛ. М.;Л., 1961. Т. 17.
В связи с важностью текста для нашего исследования приведем его полностью: «Неции реша: и от елинскых мудрецъ пророчествоваху про Христово пришедствие, еже от девы.
Реша бо неции. Аристотель елинскый философ глаголет: Аполлон несть Бог, но жрець. Но есть Бог на небесех, ему же снити на землю и воплотитися от девы чисты. В него же и азъ верую. А по моей смерти тысяща и осьмсот лет снити Ему на землю, а четыреста лет по божественном Его рождестве мои кости осиает солнце.
Яко же что о Платоне елине в отеческых носится повестех. Досажден бысть он, умрый древле, от некоего христианина, яко безбожен и лукав укаряем бе. В сне же представ досажающему: Азъ бо, рече, грешна убо себе бытии не отмещуся, Христу же в ад сходящу ни един преж мене верова в него.
Ермий убо Тревеликий, египтянин быв человек еллин, беседует своя словеса и свое богословие сказует: Бога убо разумети неудобно, сказати же невъзможно, есть бо трисъставен и несказанен, существо и естество неимущее в человецех уподоблениа.
Менандр. Неисследовано и неизреченно и неразрушено Божество в три лица, съставляемо и прославляемо, от человек внемлемо и прославляемо. Богу родитися от девица чистыя Мария, в него же и аз верую.
Омирос. Светило земным въсияет в языцех Христос, ходити начнет странно и съвокупити хотя земная с небесными.
Валам. Мъзды ради велия въсхоте проклятии Израиля и став на камыце и рече: Благословение Израилю, яко добри домоветвои Иякове и селения твоя Израилю, яко страны осеняюща, яко сади при водах, яко скиниа яже въдрузи Бог, яко кедры при водах, въсияет звезда от Иякова и въстанет человек от Израиля, и сътрет князя Моавскыя, и пленит вся сыны Сифовы, и будем едем, наследие Его, и Исав, врак Его, Израиль сътворил есть крепость.
Фригия. В руци неверных последи придет, дадут же Господу заушение, руками скверными биение въсприимши, умолчит.
Сивилла. Егда знамя земля потом възмокнет, от небесе царь придет в векы будущий.
Иисус Сирахов. Един есть премудр и страшен, зело седяй на престоле своем Господь, всяка премудрость от Господа и с Ним есть в векы.
Соллонос. Непостижима и Богоначалная заря снидет с высоты и просветит седящая в тме и сени съмертней.
Еуридит. Аз чаю неприкосновенному родитися от девы и въскресити мертвыя и пакы судити им.
Плутарх. Иисус муж мудр; аще мужа того нарицати подобает, превышнего вина пребывает.
Анаскорид. Прииде низ сущий препростым существом от всечитыя девица и длагообразные невесты, общее въскресение всем даруя.
Диоген. Начало родным губитель благочестней девици вселитися в утробу, начало родному Отцу Сын.
Олор. Первее Бо, потом Слово и Дух Святый, с ним единовъзрастна вся.
Сивилла. От безневестныя и всечистыя Девы Богу явитися, низ в аде сущу, его же трепещут аггели и человечестии мысли.
Афродитиан. Христу родитися от девица чистыя святыя Мария, в него же и аз верую.
Хелон. Несъделанна естества Божественнааго рожениа неим ущи начала.
Лисимах. Древний нов, а Новый древний, безначален по Отци, рожен по матери от девы чистыя».
Как отмечает Н.А. Казакова (которая и опубликовала вышеприведенный источник): «в XVII в. изображения «еллинских мудрецов» в церковной живописи становятся настолько привычными, что в иконописных подлинниках появляются специальные наставления о том, как их следует писать». Тем же автором приводится пример таких наставлений, относящийся например к Платону: «Рус, кудряв, в венце; риза голуба, исподь киноварь; рукою указует на свиток. Сице рече: Понеже благ есть и благословению есть виновен, злым же нмкакоже. Той же рече: Аполлон несть Бог, но есть Бог на небесех; ему же снити на землю и воплотитися от девы чистыя, в него же и азъ верую; и по четырех стех летех по божественном его рождестве мою кость осияет солнце».
К тому же времени относится, уже упомянутая нами афонская «Ерминия или наставление в живопистном искусстве, составленное иеромонахом и живописцем Дионисием Фурнааграфиотом», в которой говорится:
«В паперти храма изображаются греческие философы с изречениями на хартиях. О воплощении Христовом:
1. Аполлоний, старец с длинною раздвоенною бородой, повязанный платком, держит хартию со словами "Я возвещаю Единого в Троице, царствующего на небеси, Бога, которого нетленное Слово воплотится во чреве чистой Девы. Оно, подобно огненной стреле, быстро протечет пространство, оживотворит весь мир и принесет его в дар Отцу".
2. Солон афинский, старец с круглою бородою, держит хартию со словами: "В последние времена приидет некто на сию многопревратную землю, и явится во плоти без недостатка. Определение Божества неизменно. Он уничтожит пагубу неисцельных страстей, послужит предметом зависти неверного народа, и будет повешен высоко, но все претерпит кротко и добровольно".
3. Фукидид, с проседью в бороде, разделенной на три пряди, говорит: "Бог есть единый умный Свет, и Ему хвала! ибо Он в уме своем содержит все, как единицу. Не иной Бог, не ангел, не иная Мудрость, не демон, не природа, а один Господь и Творец всего, Слово всесовершенное, рожденный от раждающего, низшедши к естеству, создал плодотворную воду".
4. Плутарх, старец плешивый, с остроконечною бородою, говорит: "Превысшему из всех не придумывается никакое начало. Слово из него, а не из другого кого-либо. И ясно открылось, что Божия премудрость и Слово содержит пределы земли".
5. Платон, старец с длинною широкою бородою, говорит: "Ветхий денми юн, и юный исконен. Отец в Сыне и Сын во Отце. Единое тройственно и тройственное едино".
6. Аристотель, старец с курчавою бородою, говорит: "Не трудно рождение Бога, ибо в Нем само собою осуществляется Слово".
7. Хилон филолог, старец плешивый, с длинною раздвоенною бородою, говорит: "Он выше великого неба, превосходнее неугасающего света и непотухающего огня. Пред ним трепещут небеса, земля и море, бездна, тартар и демоны. Он - сам Отец без отца, преблаженный".
8. Софокл, старец плешивый, с бородою разделенною на пять прядей, говорит: "Есть Бог безначальный. Существо Его не сложно. Он сотворил небо и землю".
9. Фул, царь египетский, старец с широкою бородою, говорит: "Отец в Сыне и Сын во Отце. Бесплотный воплотился, пребывая яко Бог".
10. Валаам, прорицатель, старец с круглою бородою, повязанный платком, говорит: "возсияет звезда от Иакова, восстанет человек от Израиля, и погубит князи моавитские" (Числ. гл. 24).
11. Мудрая Сивилла говорит: "приидет с неба Царь веков судить всяку плоть и весь мир. Из неневестной Матери и непорочной Девы имеет явиться единородный Сын Божий, безначальный, неприступный, един Бог - Слово, которого трепещут небеса"».
Некоторые авторы склоняются к мнению, что появление в православных храмах фресок с изображениями «эллинских мудрецов» – это явление позднее и раннее XVI века на Руси невиданное, а следовательно пришедшее с католического запада. Однако это не так. Во-первых те же, упомянутые нами фрески Благовещенского собора выполнены в полном согласии с наставлениями «Ерминии», которая отражает древние традиции византийского иконописания, сохраненные на Афоне. А авторитет Святой Горы, вряд ли кто из православных может поставить под сомнение. В частности это касается изображения родословной Христа по Иосифу Обручнику, называемой «Древо Иессеево»: «Праведный Иессей спит. Из-под плеча его выходят три ствола с ветвями; из них два малые обвились около него, а третий, великий, растет вверх, и на нем в ветвистых кругах видны еврейские цари от Давида до Христа: - первый - Давид с арфою; выше его Соломон с книгою закрытою, выше Соломона прочие цари, по порядку, со скиптрами в руках; а на вершине ветвистого ствола - рождество Христово, и по обе стороны его, в ветвях, пророки с пророчествами взирают и указывают на Христа». Эта композиция Благовещенского собора включает и изображения «внешних мудрецов».
Во-вторых, как уже указывалось выше, упоминания сивилл у отцов церкви мы находим уже со II века, а собственно на Руси в начале XII века у Климента Смолятича, т.е. спустя один век после крещения. Все это говорит о том, что в данном случае мы имеем дело с древней аутентичной традицией восточной православной церкви, а не с заимствованием у католического Запада.
Следует отметить, что язычеством и философией, отмечен в греческой духовной истории апостатический эон бореальных народов. И, что характерно: все пики филосовской мысли совпадают с пиками языческого «возрождения» Европы. Опыт античной, по преимуществу греческой, а затем романо-византийской философии – опыт религиозный и вне контекста священной Традиции теряющий всякий смысл. Все чтимые церковью мудрецы – люди верующие, но одновременно признающие упадок актуальной языческой традиции, и обращающие взор к древности, к изначальному полярному Олимпу, к духовному Завету гиперборейцев. Философия – это тот максимум в познании истины, который возможен в рамках язычества. Она рождается, когда умирает миф, как некая попытка его преодоления. Но и для этого максимума, пределом является лишь интуитивное ощущение правоты христианской истины, которая неизмеримо превосходит любую филосовскую концепцию. Выражение этого, как уже говорилось, мы находим в православной иконографии: изображения древних мудрецов находятся вблизи от входа в храм: в его притворе, на западной стене или в самом нижнем ряду иконостаса. Т.о. философия – это только завершение язычества, приглашение к истине, но не она сама.
|